Помогите сжать изложение! С Борисом Житковым я познакомился в детстве. Нам было по пятнадцать лет, мы учились в одном классе Одесской прогимназии. Я принадлежал к той ватаге мальчишек, которая бурлила на задних скамейках и называлась «камчаткой». Он же сидел далеко впереди. Молчаливый, очень прямой, неподвижный. Словно стеной отгороженный ото всех остальных. Нам он казался надменным. Мне же импонировали его важность, молчаливость и его сдержанность. Ибо сам я был очень вертляв и болтлив. Житков казался мне самым замечательным существом на всем свете, и меня тянуло к нему как магнитом. Однажды, отойдя довольно далеко от гимназии, я с удивлением увидел, что рядом со мной- Житков. В руке у него была скрипка. «Задержался, должно быть, с учителем музыки» ,- подумал я. Житков был сдержан и молчалив как всегда, но в самом его молчании я чувствовал дружественность. На углу Канатной он внезапно спросил: — Грести умеешь? — Отнюдь… То есть нет. Не умею… — А править рулем? — Не умею. _А гербарий собираешь? Я даже не знал, что такое гербарий. — А какой сейчас дует ветер? Норд? Или вест? Или ост? Этого я тоже не знал. Я не знал ничего ни о чем. И был уверен, что едва он увидит, какой я невежда, он отвернется от меня и сейчас же уйдет. Но он только свистнул негромко и продолжал молча шагать рядом со мной. На следующий день, в воскресенье, он явился ко мне поутру с истрепанным астрономическим атласом и стал показывать на его черных, как сажа, страницах всевозможные созвездия, звезды, туманности и так заинтересовал меня и мою сестру, что мы стали с нетерпением ждать темноты, чтобы увидеть в небе те самые звезды, какие он показывал нам на бумаге, словно прежде ни разу не видели их. Житкова уже тогда буквально распирало от множества знаний, умений, сведений, которые наполняли его до краев, он, педагог по природе, жаждал учить, наставлять, объяснять, растолковывать. Он учил меня всему: гальванопластике, французскому языку (который знал превосходно), завязыванию морских узлов, распознаванию насекомых и птиц, предсказанию погоды, плаванию, ловле тарантулов. Под его ближайшим руководством я прочел две книги Тимирязева и книгу Фламмариона об устройстве Вселенной. Именно потому, что я ничего не умел и не знал, я оказался в ту пору драгоценным объектом для приложения его педагогических талантов, тем более что я сразу же смирен и кротко признал его неограниченное право распоряжаться моей умственной жизнью. Моя мама, послушав наши разговоры о звездах, была с первого же дня очарована им. Другие изредка приходившие ко мне гимназисты были в ее глазах драчуны, сквернословы, хвастунишки, курильщики. Житков же, такой серьезный, внушительный, толкующий мне о небесной механике, сразу завоевал ее сердце, и вскоре у них завелись свои разговоры. Она очень любила цветы. И Житков стал помогать ей в цветоводстве, пересаживал вместе с ней ее лимоны и фикусы. Помню также, что он приносил ей какие-то выкройки и даже помогал кроить ситцевые блузки для моей старшей сестры по изобретенному им новому методу.
С Борисом Житковым я познакомился в пятнадцать лет, мыучились в одном классеОдесской прогимназии. Я сидел на «камчатке», так назывались задние скамейки. Онже сидел далеко впереди. Молчаливый, очень прямой, он казался надменным. Я был очень вертляв и болтлив. Мне нравилась его сдержанность, и меня тянуло к нему какмагнитом. Однажды я встретил Житкова далеко от гимназии. У него была скрипка. «Задержался, должно быть, с учителем музыки» ,- подумал я. Житков был сдержан как всегда, но в его молчании я чувствовал дружественность. На углу Канатной он вдруг спросил: — Грести умеешь? — Отнюдь… То есть нет. Неумею… — А править рулем? — Не умею._А гербарий собираешь? Я даже не знал, что такоегербарий.-А какой сейчас дует ветер? Норд? Или вест? Или ост? Этого я тоже не знал. Я подумал, что увидев, какой я невежда, он отвернется и уйдет. Но он только присвистнул и дальше шагал рядом. На утро, в воскресенье, он принес астрономический атлас и стал показывать всевозможныесозвездия, звезды, туманности и так заинтересовал меня и мою сестру, что мы снетерпением ждали темноты, чтобы увидеть звезды, будто раньше не видели их. Житков уже тогда много знал, умел. Педагог по природе, он жаждал учить, объяснять, растолковывать. Он учил меня всему: гальванопластике, французскому языку (который зналпревосходно), как завязывать морские узлы, узнавать насекомых и птиц, предсказыватьпогоду, плавать, ловить тарантулов. Под его руководством я прочел две книги Тимирязева и книгу Фламмарионао Вселенной. Именно потому, что я ничего не умел и не знал, я оказался такполезен для приложения его педагогических талантов, тем более что я сразу позволилему распоряжаться моей умственной жизнью. Моя мама была очарована им. Другие приходившие ко мне гимназисты были в ееглазах драчуны, сквернословы, хвастунишки, курильщики. Житков же сразу завоевал ее сердце, и вскоре у них завелись свои разговоры. Оналюбила цветы. И Житков стал помогать ей в цветоводстве, пересаживал с ней еелимоны и фикусы. Помню также, что он приносил ей выкройки и помогал кроить блузки для моей сестрыпо изобретенному им методу.
